“Не стесняйтесь если вы не
знаете биржевые цены. Это
нормальное состояние человека.”

Мария: Привет!

Алексей: Привет!

Мария: Ты один из первопроходцев брендинга в России, так?

Алексей: Звучит пафосно, но да.

Бренд в 90-е гг.

Мария: Давай перенесемся в 1993 год. Я слышала одно из твоих интервью и, если честно, когда ты описывал, что представляла собой реклама в 1993 году, для меня это было удивление. Я слышала там про деньги, заказы, какие-то процессы, все такое гламурное и прикольное. Это так и было?

Алексей: Абсолютно так и было.

Мария: Как это могло быть в то время? Такое, как в книжке? Как-то «по-пелевински» даже, да?

Алексей: Так Пелевина я и рисовал, это все реально.

Мария: И ты был там внутри?

Алексей: Был.

Мария: Расскажи картинку.

Алексей: Стыдоба, на самом деле. Картинка такая: люди садились в спортивный автомобиль, ехали из клуба «Экипажа» в «Маяк», а там вокруг чеченцы, красивые женщины, кто-то кому-то одалживает 500 000 долларов и забывает отдать. На самом деле картинка была приблизительная, не повсеместная. Всегда же были нормальные люди. Мы же всегда ошибаемся, когда думаем, что в Амстердаме одни укурки. Меня всегда удивляло, что там по каналам плавают пароходы очень аккуратно, ничего не задевают, а обкуренные там только туристы.

На самом деле, индустрия была такая хулиганская, как и большое количество обслуживающих сервисов в стране, где экономика только встала в рост. Это повторялось в Индии, в Бразилии – где угодно. То есть не было ничего, был застой, стагнация, а тут вдруг заработали какие-то рыночные механизмы и все стало расти «как на дрожжах» и появились деньги. Поскольку законодательство, как правило, опаздывает за таким бурным всплеском экономики, то деньги там все такие…

Мария: Шальные?

Алексей: Да. Неучтенные. Каждый стремительный экономический скачок в стране сопровождается ростом всех этих абсолютно буржуазных услуг – от fashion-индустрии до рекламы. Потом уже наступает нормальный рост.

Мария: Систематизация потом. А как ты попал в этот «котел» рекламы, первых контрактов, как тебя туда занесло? И как ты понял, что это та тема, в которой ты потом дальше пойдешь?

Алексей: Я до сих пор не уверен та ли это тема, в которой нужно идти, но уже поздно, к моему стыду, уже поздно что-либо менять. Как часто это и бывает, все происходит случайно. Я бы даже сейчас хотел не про фактор случайности попадания в профессию, а вообще про то, что нормальные люди, как правило, свою жизнь не планируют. Нас учат тому, что нужны мотивации, цели, пошаговые движения, среднесрочные перспективы, тактика, но это получается у семи процентов. Вообще я за 30 лет стал таким знатным социологом, поэтому я знаю, что большинство людей никаким критериям и никаким установкам, о которых нас учили школа, институт, православная церковь и государство, не следуют. Вопрос для меня, что хорошо бы об этом детям рассказывать: «Дети, знаете, положено так. Так вы делать не будете, но при этом себя не казните, самое главное». Потому что если всем сказать: «Вот Стив Джобс, вот Илон Маск. Соблюдай такие-то правила, будь целеустремленным». А человек поняв, что он не Илон Маск, поставит на себе крест и будет сбитым летчиком.

Мария: Расстроится, да.

Алексей: Мне кажется, будет полезным, что вся моя кредитная история не является, с одной стороны, примером для подражания, то есть не надо буквально ей следовать, но, с другой стороны, в ней нет ничего совсем пошлого. Но она бсолютно анти-бизнесовая.

Мария: Подожди. Вот произошла эта история - «котел»: реклама, клубы, вся эта индустрия закрутилась, бизнес начал расти. Ты каким-то образом оказываешься внутри, принимаешь решение: «Да, я тут плыву вместе со всеми». Что ты делал?

Алексей: Вопрос прямо как-то в сердце. Я даже решение не принимал. Поскольку я не занимался ничем, соответственно, оказавшись в этом формате, да со своими амбициями, я вдруг понял, что вокруг движуха и надо пользоваться ситуацией. То есть, не было ни осмысленного решения, ни цели. Я не сел перед собой в 1993-м году и не сказал: «Рекламная индустрия перспективна, она многообещающая, там есть деньги, там экономика будет постоянно стимулировать рост этого бизнеса, будет всегда спрос. Пожалуй, свяжу себя с ней» – вот этих всех мыслей не было. Были мысли такие, что есть занятие, котороя вполне себе кросс-культурное, потому что все мы и вы (вы в смысле не ты – вы, а вы – люди, которые занимаются коммуникациями), мы все на кросс-профессии сидим – где-то журналистика, информатика, социология, творчество. Поэтому реклама мне показалась неким содружеством творчеств и среди прочих профессий, которые нормальному человеку ненавистны, эта показалась мне туда-сюда, пойдет.

Мария: Какой из того периода ты помнишь кейс или проект, который тебя в тот момент зацепил и ты почувствовал: «Да, это классно и мне это нравится»?

Алексей: Отличный вопрос, потому что все, что я делал в то время, было лютейшее дилетантство, прямо совсем. Поэтому мне не нравилось ничего. К тому же я мизантроп, мне вообще все не нравится, но когда мы стали кататься по заграничным фестивалям, я вдруг увидел, что в этой индустрии кроме наркоманов, алкоголиков и тусовщиков есть реальные герои. Плюс, разумеется, меня вдохновляли мои коллеги, которые в то время стали такими живыми легендами – Грымов, Ярик Чеважевский, Володя Перепелкин.

Мария: Реклама – это такое широкое понятие, да?

Алексей: Абсолютно.

Мария: Все-таки вы сейчас делаете в агентстве много направлений.

Алексей: И ни одно из них не реклама, кстати говоря.

Мария: Да, скорее, это креатив. Но изначально, когда ты открыл свое агентство, вы специализировались именно на брендинге, на создании упаковки и так далее. Как из всего спектра ты выбрал именно эту нишу?

Алексей: Вот здесь уже начали первый раз включаться мозги, потому что если с 1993 года мы занимались всем в широком смысле слова…

Мария: То есть хватались за то, что было?

“Не ищите в себе гениальности”

Алексей: Не то, чтобы хватались, а как-то само все текло. Мы как жирные коты сидели, а как-то все было и мы ждали, что завтра уже будут десятки миллионов, миллиарды. Мы не жутко богатые, как хотелось бы, а просто богаты. А в 1998 году уже стало наступать осознание того, что индустрия превращается в легальную отрасль, обретает какие-то координаты и в ней появилась конкуренция, настоящая конкуренция. Зарабатывать деньги стало сложнее, не говоря о том, что лето, август 1998 года – это был дефолт. Дефолт при премьер-министре, фамилию которого я жутко уважаю и отношусь к этому человеку прекрасно – господин Кириенко, который сейчас зам. главы администрации президента Российской Федерации. Между прочим, один из сподвижников большого количества новаций в нашей стране. В те годы он был символом этого дефолта. А принятие решения об узкой специализации было осмысленным. Оно не было гениальным. Вообще, у нас будет красная линия для молодежи: «Не ищите в себе гениальность». Ни в коем случае не надо говорить: «Кажется, у меня нет интуиции». У меня вообще нет интуиции. У меня нет чувства предвидения, я не прозорливый, но на уровне бытового ума я всякий раз у себя спрашиваю: «Надо делать либо так, либо так?», и какой-то ум мне иногда помогает принять решение. В случае 1998 года экспертиза в области брендинга у нас была, мы до этого долгое время работали за границей. Я вдруг понял, что мне стартовать со своим бизнесом будет спокойней всего с узкой специализацией. Выбирать мне сильно не приходилось, потому что я понимал, что в production нужны одни инвестиции, в медиа – другие инвестиции, креатив исторически сам по себе рекламный, креатив – это зыбкая такая история, это всякий раз опция к чему-то, а вот брендинг похож на сепаратную индустрийку, малепусечную. Поэтому я сказал: «Я буду здесь».

Индустрия брендинга

Мария: Хорошо, а что такое индустрия брендинга? Для тех людей, кто не близок к миру рекламы, это что такое?

Алексей: Сейчас уже с позиции своих лет и фундаментальных знаний могу сказать, что, прежде всего, брендинг – это отрасль народного хозяйства, хотя бы с точки зрения финансовых оборотов в ней. Деньги, общий валовый доход индустрии брендинга соизмерим с прочими отраслями народного хозяйства. Брендинг, прямо совсем простыми словами, – это элемент маркет микса, то есть это часть маркетинга, это часть большой-большой инициативы по планированию в производстве и сбыте всего, чего угодно. Брендинг является хорошим стимулятором этого сбыта. Грубо говоря, занимаясь брендингом, мы изучаем людей, их потребности, помогаем товарам, которые производятся, потребностям просоответствовать и уже контрольный выстрел в голову – как мы эти товары в людей довколачиваем. Что тут я важного сказал, между прочим? Людям сейчас никакие новые товары и услуги не нужны. В условиях дефицита брендинга как индустрии нет. Есть спрос на что-то, появляется предложение, люди это покупают. Если у нас не было соков, появился сок – люди стали покупать сок. Если водку покупали у таксистов из-под полы, вдруг она стала продаваться в магазинах – зачем брендинг? Ее и так купят.

Мария: Просто налепили и вперед.

Про любовь к маме и колбасе.

Алексей: На любом рынке – финансовом, на образовательном, на рынке товаров массового потребления – как только предложение существенно превысило спрос, в этот момент появился брендинг. Почему? Потому что производители не хотят умереть. Собственно говоря, желание людей что-то делать и потом за это получать деньги, неистребимо. Соответственно, каждое утро просыпается новый производитель колбасы и сталкивается с проблемой, что его колбаса никому не нужна. Не просто его будущая колбаса никому не нужна, а еще десятки производителей колбасы, которые уже есть, которые уже страдают, их колбаса тоже не нужна. Грубо говоря, массовому потребителю никакие товары и услуги не нужны, а брендинг позволяет этим невостребованным товарам и услугам каким-то образом достучаться до сердца потребителя.

Мария: То есть ты хочешь сказать, что если бы колбасу не продвигали, колбасу бы не покупали?

Алексей: Представим себе невозможное – именно сейчас ты захотела колбасы. Протягиваешь руку и тебе прямо сейчас падает колбаса. Более того, ты имеешь возможность выбирать из десятка колбасных брендов, из десятка производителей. А производителей колбасы не десяток – их сотни. Ты из десятка выбрать не можешь, а их сотни.

Мария: Да, и чем больше выбор, тем сложнее.

Алексей: Поэтому, когда брендингу придумывают такую индульгенцию типа: «Вы знаете, наша профессия брендинг помогает потребителю как навигатор ориентироваться в мире товаров и услуг». Туфта полная.

Мария: Ну, звучит красиво.

Алексей: Для средней школы, да. На самом деле, брендинг помогает товарам и услугам быть конкурентными по отношению к другим. У тебя колбаса хорошая, при условии, что сейчас все товары условно хорошие, от водки сейчас не ослепнешь, все нормально. У тебя колбаса хорошая и у меня колбаса хорошая. У нас обоих колбаса, с точки зрения качества, хорошая, но твоя колбаса ни про что не говорит никому, а моя колбаса говорит…

Мария: Про семейный уют?

Алексей: Что надо любить маму. Запоминай, внутри одно и то же.

Но поскольку надо любить маму и с этим не поспоришь, я скажу, что эта колбаса, которая напомнила мне, что надо любить маму, я ее куплю, потому что что-то у меня теребит там внутри. Это я сказал один из мотивов, одну из территорий позиционирования любых продуктов, потому что их масса. Потребители хотят разного. Если твоя колбаса позволит мне подчеркнуть какую-то мою индивидуальность, я скажу, что купив твою колбасу, я продемонстрирую перед окружающими свой определенный статус. Брендинг – это абсолютно бутафорская история, эмоциональная надстройка над товарным предложением.

Мария: Мне кажется или прозвучало что-то про западные технологии?

Алексей: Конечно, прозвучало, раз я сказал «колбаса».

Мария: Или это у меня уже, знаешь, понимание, что в России же не было этой культуры брендинга и так далее? Откуда вы взяли методологию?

Алексей: Сейчас просто Проханов взломает дверь, придет и ударит, а еще скажет: «Вообще, в России эта технология не очень». Понятно, что у нас есть космонавтика, великая русская культура, у нас есть фундаментальные науки – физика, математика. Все, что касается наук социальных, говорим же мы открытым текстом, да?

Мария: Ну, говорим.

Алексей: Поскольку России всегда было на себя глубоко наплевать, Россия демонстративно всегда себя уничтожала, поэтому все, что касается размышления людей о своих желаниях и потребностях технологически описано не было, за исключением инструментов пропаганды. Что, безусловно, нам было полезно. А все маркетинговые технологии, прежде всего, из рынков.

В России все-таки XX век был внерыночный, поэтому все, что касается маркетинга, брендинга, рекламы – это все мы в чистом виде скопировали, прямо под кальку.

Мария: То есть вы поехали брать, привозить, тестировать?

Алексей: Бесконечно ехали и брали. Связано это было с тем, что там люди уже на грабли наступили, они это прошли. Не надо велосипед с квадратными колесами изобретать. Просто возьми и делай так.

Мария: Хорошо. Знаешь, меня интересует момент перехода к бизнесу и потом уже к крупному бизнесу. Ведь наверняка было много людей, кто в это время тоже вышел на рынок, начал как-то осваиваться, но они не выросли, не масштабировались, а, может быть, даже перешли в другую тему. Почему вы стали ведущим брендинговым агентством России?

Алексей: Почему другие не стали?

Мария: Да.

Алексей: Потому что они тупари.

Мария: А если технологично?

Алексей: Я хочу прямо сейчас сделать заявление.

Мария: Давай.

Алексей: Всякий раз, когда мне говорят: «Ты бизнесмен» и даже более деликатно «Предприниматель», я дергаюсь и пытаюсь отвернуться, потому что там стоит какой-то человек, у которого это спросили. Это же не я.

Мария: Так…

Алексей: Возможно, в этом и причина. Я объясню. То, что мы делаем, то, что многие делают, это услуга достаточно комплексная, состоящая из многих элементов и не дающая моментального эффекта. Опять же, я сразу себе представил, что то, чем я сейчас занимаюсь, это:

а) совсем не то, что 1993 год – забыли о бабках, их, может быть, больше не будет, никогда;
б) это длинная история;
в) она требует погружения;
г) она требует бесконечных инвестиций.

То есть, нельзя как в Китае – я занялся брендингом, заработал миллион рублей и купил себе подержанный «Мерседес» или купил себе штаны. Тот путь, на который я встал в 1998 году, мой и мне нужно по нему идти максимально поступательно, потому что мне уже не 20 лет и есть большой риск оказаться профаном.

Вообще, мы дискуссионная профессия, понимаете? Наша служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не нужна, понимаете? Не нужна она как будто на второй раз и на третий тоже. Настолько легко оказаться шарлатаном, а этого не хотелось бы. Кто так пошел, тот молодец, потому что мы сказали себе, что у нас есть горизонт планирования, позволяющий нам учиться реинвестировать в самих себя и не умереть, потому что конкуренция в брендинге на 1998 год была не очень. Грубо говоря, мы очень много работали, много учились и как бы при этом мы не рисковали, что завтра нас…

Мария: Кто-то съест.

Почему врачебный принцип “Хватит болтать, снимайте штаны” не работает при продаже услуг брендинга.

Алексей: Кто-то катком переедет и все. Грубо говоря, к середине нулевых все стало гораздо хуже. Все поняли, что брендинг – это интересно и востребовано. Соответственно, у нас образовалось огромное количество конкурентов, но на тот момент мы уже были крепкими. И еще мы пытались эту нашу дискуссионную профессию сделать более понятной потребителю. Потому что любой неочевидный товар или услугу покупатель берет в руки, волнуясь. Смотрите, когда вы покупаете хлеб, вы не волнуетесь. Хлеб и хлеб.

Мария: Да.

Алексей: Когда вы покупаете что-то такое регламентированное СНИПами…

Мария: Квартира даже.

Алексей: Но когда вы начинаете еще, например, разговаривать с квартирным агентом, вы смотрите на него и понимаете: «Врет. Вот врет же, гад! Что-то он нам впаривает явно». И юристы, и квартирные агенты, и эти автомобильные дилеры, и эти все рекламщики, они такие все языкастые и что-то тебе продают. Более того, тебе это надо. Тебе это надо, но ты в этом не разбираешься и понимаешь, что сейчас ты либо переплатишь, либо тебе продадут не то. В общем, это сейчас закончится, наверно, плохо и проверить ты не можешь. Чтобы эту фрустрацию снять, мы прилагали и прилагаем усилия, чтобы сделать продукт, который мы производим и предлагаем, максимально прозрачным.

На это наложились годы, технологии и мы увидели, что это работает.

Мария: Да, потому что когда ты говоришь про брендинг в принципе, даже создание логотипа на уровне малого и среднего бизнеса бывает непонятно: «А сколько он должен стоить? Почему я плачу Х, а здесь вот столько? Зачем платить в три раза дороже, если здесь предлагают так?» Действительно, очень субъективно это сейчас.

Алексей: Существует огромное количество компаний, которые не могут продать логотип за 50 000 рублей, а так же существуют компании, которые могут продать логотип за 5 000 000 рублей. И те и другие люди живут в Москве, пользуются одними и теми же ресурсами...

Мария: Графическими редакторами.

Алексей: Графическими редакторами, да. И нет такого, что те, которые продают за 5 000 000 какие-то блатные. Нет, это такие же. У этих покупают за 5 000 000, а у тех не покупают за 50 000.

Мария: Почему? Такая проблема есть во многих отраслях, так как я консультирую предпринимателей, я с этим сталкиваюсь.

Алексей: Наша индустрия сервисная, то есть мы оказываем услугу и здесь очень важно понимать, что, ты не должен быть в позиции раба. Любые бизнес-отношения – это когда надо обеим сторонам. К сожалению, сервисная услуга в России, в странах Юго-Восточной Азии, вообще везде, где конфуцианская культура существует (а мы все-таки ближе к Азии, на европейцев мы похожи только внешне), везде есть раболепие и установка, что «если я плачу деньги, я и заказываю музыку». Это пережиток, который для молодых, вступающих в коммерческий мир брендинговых агентств, является серьезным барьером. И Слава Богу, потому что по мне, так пусть эти молодые, начинающие загнутся побыстрее, умрут и будет легче дышать. Тем не менее, очень важно вырваться из состояния, что если я оказываю услугу, то я должен по жизни. Когда мы приходим к врачу, мы же не говорим: «Здравствуйте, доктор. Покажите ваше портфолио, успешные кейсы из вашей практики, хорошие операции, а я повыбираю, может быть, еще расмотрю других докторов. Кстати, что-то очень дорого вы просите за свою услугу». Потом доктор скажет: «Попа у кого болит? Снимайте штаны и харе болтать» и будет прав, понимаете? Поэтому нам потребовалось время и аргументы, чтобы оказаться перед нашими клиентами если не докторами, то равноправными партнерами. И это очень важно, это даже совет. Если это из тебя органично не идет, то надо в себе это натренировать. Это не снобизм в чистом виде, хотя родственное состояние, то есть оказавшись визави с заказчиком услуги «брендинг», ты должен понимать, что ты продаешь не кокаин, не какой-то суррогат, не подделку, а оказываешь полноценную услугу. И услуга будет тем лучше, чем твой заказчик будет более лоялен к тебе.

Мария: Да, будет доверять взаимно.

Алексей: Если же заказчик будет пытаться изображать из себя дядю невесты в ресторане, который заплатил музыкантам 50 рублей, то правильней встать, развернуться, может быть, даже поцеловать его, извиниться и пойти прочь, потому что дело закончится плохо. Поэтому в нашем случае получилось, но там сработало много факторов.

Мария: Ты это опытным путем выяснил? У тебя были ситуации, когда ты начинал не с партнерских отношений, проигрывал и понимал: «Все, так я больше не буду»?

Алексей: Естественно, ситуации были всякие, но тут не то чтобы опытным путем. Не знаю, стоит ли это говорить…

Дело в том, что я по жизни сноб и в этом нет ничего хорошего. Грубо говоря, хорошо быть снобом и жить, условно, на Казантип, а быть снобом и при этом не иметь под этим никаких доказательств - бесконечное разочарование. Тем не менее, так я вырос, в такой среде. Знаете, что удивительно? Человек, который приехал из Тагила, к примеру, из Комсомольска-на-Амуре, он скажет: «Конечно, им в Москве все это дали, они там на всем готовеньком, поэтому им легче заниматься бизнесом», но это абсолютно неправильный ответ, потому что человеку, приехавшему из Тагила, гораздо легче заниматься бизнесом, потому что у него есть самое главное для бизнеса – мотивация. А когда ты сидишь попой на Саввинской набережной, у тебя мотивации нет. Маша, вот совсем нет. Моя мотивация была: «Что-то надо делать. Нет, не мотивация. Хорошо, я крутой. Ну, и что?». Когда мы начали наш разговор, самое дурацкое было: «А почему ты в 1993 году вообще занялся чем-то?». Это удивительно, потому что мне не хотелось заниматься ничем, я сидел на попе. Я понимал, что я сноб, я крутой, вокруг меня какая-то жизнь, я ничего не делаю. У меня жена-красавица. Поэтому, амбиции, что если ты сноб, докажи что-нибудь, оторви попу – вот это помогло.

А с клиентами, наверно, интуитивно срабатываюсь. Разумеется, к нам приходили клиенты, которые гнули пальцы и говорили: «Иди сюда» и мы понимали, что так нельзя, так некомфортно. Но еще лучше с этим клиентом не поругаться, сказать: «Старик, подожди. Прямо вот сейчас смени тон». Потому что в реальности все их такие ресторанные закидоны от страха, это от ощущения, что они пришли в место, где им некомфортно.

Мария: Где им непонятно.

Алексей: Все верно, поэтому лучше сразу нападать, а ты их должен: «Тш-ш-ш, успокойся. И вас вылечим. Слава героям!».

Я существую, значит я бренд?! Условия создания и продвижения личного бренда.

Мария: Хорошо. Как во всем этом процессе становления сыграл твой личный бренд? Так как мой подкаст посвящен исследованию феномена личного бренда и я знаю, что ты гораздо больше, чем твоя компания. Ты Академик Российской Академии Рекламы, вице-президент Ассоциации коммуникационных агентств России и пр.

Алексей: Нагрузил себя общественной работой.

Я могу сказать, что называется, без понтов. Когда говорят бизнесмены, которые сами себе представляют, что бренд - это что-то специально сделанное. Поскольку бренд – это узнаваемость какими-то характеристиками субъекта, то им стать трудно. Если человек не хочет, например, стать брендом прямо нарочито, то он не станет, пусть даже при этом он будет гениальный хирург, преподаватель или директор производственного холдинга.

Мария: Ну, если никто за него не возьмется и не будет все это делать.

Алексей: Чтобы стать публичным брендом, надо для этого участвовать в интервью и рассказывать кто я такой. В нашем бизнесе он очень персонифицирован, и чтобы нашим клиентам, возвращаясь в прошлое, было спокойно и легко работать не с обезличенными неизвестно кем, специалистами в области брендинга, а с живыми людьми, мне нужно было к моей персоне как-то добавить вот этой валидности.

Мария: Доверия.

Алексей: То есть «Я существую, вот мой паспорт, я прописан».

Мария: А это правда, что ты сам долгое время проводил ключевые презентации, закрывал клиентов на сделки?

Алексей: Я и сейчас этим занимаюсь.

Мария: И сейчас даже этим занимаешься? Тебе это нравится?

Алексей: Нет. А еще для молодежи. Дорогие друзья, дорогие коллеги! Если вас смущает то, что вы не знаете биржевые цены на никель, не следите за курсами валют, вообще не разбираетесь в блокчейн, если вы в себе видите лентяя, то вы всего этого не смущайтесь и не стесняйтесь. Это нормальное состояние человека. Перед вами сидит человек, который занимается большим количеством проектов, но при этом он совершенно не является трудоголиком. Тут надо понимать, что наш бизнес персонифицированный.

Мария: Я спрашивала про презентации для клиентов. Ты говоришь: «Я это делаю до сих пор, но не люблю», и у меня здесь нестыковка.

Алексей: К вопросу: «Любите ли вы вашу профессию?». Я вообще не горю своей профессией, я свою профессию очень хорошо понимаю, мы с ней в хороших отношениях. Я ее вообще не люблю. Я прямо так ей однажды и сказал. Сколько там рыданий было! Я говорю: «Я тебя не люблю». Мужчине тоже, наверно, страшно эти слова произносить. Я это делаю, потому что… потому что… потому что… Ответьте за меня.

Мария: Я не знаю.

Алексей: На самом деле, я это делаю потому что занимаюсь этим много лет и амбиции мои мне подсказывают, что я должен при этом остаться, плюс это приносит доход, а любви никакой нет.

Мария: А почему ты это не делегируешь молодому поколению?

Алексей: Триста проектов в год у нас. Я все делегирую, но на меня все равно остается, к сожалению. Только что, когда мы с вами встретились, выходили очень уважаемые коллеги, не буду называть из какой госкорпорации. Первое их условие, когда мы начали с ними работать - «Ты будешь участвовать». Я сказал: «Да-да, конечно». На первую встречу я, разумеется, не поехал и на вторую не поехал. Они мне звонят и говорят: «Алексей, нехорошо». Это к вопросу про людей, потому что в Depot работают все люди такие марочные, что это не солдатики.

Мария: Да, кстати, по поводу команды вашей. Это, опять же, связано с личным брендингом. Я читала, не знаю, правда это или нет, что ты собираешь звезд, ищешь таланты, что ты ждешь, мониторишь их, что они где-то там постартапятся, а потом к себе забираешь.

Алексей: В этом нет никакого секрета. Только так. У нас нет материальных активов, которые позволяли бы нам ехать быстрее, чем другие – в попе моторов, каких-то инновационных станков, софтов. У нас все то же самое, что и у всех, поэтому люди – это наш единственный актив. Оказывается, людей можно ангажировать: кого-то купить, кого-то чем-то увлечь, кому-то предложить персональную историю. Это как футбол. Каждый раз я говорю, что есть команда «Ярославский шинник», хорошая. Может она выиграть у «Барселоны»? Не может выиграть. Почему? И там, и там фанаты, и там, и там мальчишки, ровесники, занимаются одним и тем же – просто бьют по мячу, но «Ярославский шинник» никогда не выиграет у «Барселоны». Потому что «Барселона» инвестирует огромные деньги. Каждый игрок «Барселоны» стоит дороже, чем весь «Ярославский шинник» вместе со стадионом.

Мария: То есть это получается еще один из факторов результативности и успеха?

Алексей: Да и этот фактор очень ценен для нас, потому что конкурентная борьба, это как у конюшен «Формулы 1». Каждый может вступить в этот элитный клуб, но только ты сначала потрать деньги и собери свой болид. Так и здесь. Мы пытаемся, инвестируя деньги, защищаться от конкуренции. Пятьсот брендинговых агентств работает в России, пятьсот. Из которых сто – хорошие, из которых пятьдесят – классные, из которых двадцать – прямо вау!

Мария: И вы ведущие?

Алексей: Я, например, знаю, что у нас самый высокий валовый годовой доход. Показатель это? Да фиг его знает. Кстати, с точки зрения конкуренции давно придумали хитрость. Мы 10 лет назад создали ассоциацию брендинговых компаний России с двумя целями. Во-первых, сделать рынок более легальным и создать инструменты, удобные для работы. Во-вторых, подружиться, потому что полу-серая конкурентная возня не нужна. Сейчас в ассоциации около 100 лучших агентств лучших и мы все общаемся очень открыто. Понятно, что мы конкуренты, но, по крайней мере, мы за 10 лет научились разговаривать, договариваться. Я могу в любое конкурентное агентство позвонить, написать, прийти прямо сегодня. Во всех цивилизованных отраслях так.

Мария: Грубо говоря, ты и кто-то еще, назовем это «аксакалы рынка», о’кей,

Алексей: Есть и молодые, активные.

Мария: Объединились, создали, систематизировали и рынок стал более прозрачным.

Алексей: Да.

Мария: Но где ты ищешь новых звезд? В молодых агенствах? Высшая школа брендинга, она создана не, в том числе, как кузница кадров?

Алексей: В том числе.

Я скажу так, у нас есть некие паритетные договоренности, чтобы так прямо не «хантить» в лоб. Я даже могу сказать, положив руку на сердце, я не атакую брендинговые агентства (есть друзья, а есть близкие друзья), но если люди оттуда идут сами ( а это происходит), то я, разумеется, коллеге в брендинговое агентство сообщаю и говорю: «Твой сотрудник хочет пойти у меня работать». Тот говорит: «Ах, подлец!». Это нормально. Если же агентства далекие мне и чужие, а я вижу, что человек на международном фестивале показал яркий спикинг. Я не считаю зазорным обратиться к нему, если только он не член нашего паритетного клуба, и сказать: «Иди ко мне работать». Это с точки зрения креативщиков, которые, в основном, представляют региональные агентства.

Мария: А в чем твоя особенность? Это корпоративная культура? Результативность? это деньги? Чем ты людей привлекаешь? Ты согласен с тем, что компания – это отражение создателя?

Алексей: Не до конца, конечно.

Мария: Но все-таки есть в этом зерно?

Алексей: Есть, конечно. Но я бы хотел, чтобы компания была существенно лучше, чем создатель, потому что создатель – это вообще маргинальный тип.

Мария: Хорошо. Что от тебя в компании? И как ты думаешь, что привлекает людей? Сотрудников потенциальных?

Алексей: У нас есть стратегия. Мы всем потенциальным сотрудникам говорим следующее: «Хотелось бы, чтобы наступила синергия. Вы нам как сотрудники даете то, что нам требуется, требования все описаны. Вы мне даете это. Если меня это устраивает, потому что мне тоже нужно. Есть люди, а есть работники. В условиях высокой конкуренции никому не нужны просто работники, нужны какие-то особенные люди. Просто работники пускай работают в НИИ. «Если вы мне даете то, что мне нужно, я вам за это постараюсь дать то, что нужно вам, только вы скажите». Поэтому у нас существуют некие моменты истины, это инструментально оформлено в компании, что мы с людьми общаемся широко,, пользуясь какими-то методиками.

- Что ты хочешь?
- Я хочу славы.
- Пожалуйста, вот тебе слава.
- Я хочу международной активности (у нас есть такая возможность, но с условием знания языка, потому что плохо хотеть активности, а тебя там даже за пивом не пошлют, потому что ты не понимаешь ничего).

Кто-то хочет стабильности. Это самое легкое.

- Я хочу стабильности и денег.

Деньги - это самое легкое, потому что, с одной стороны, я не придурок и знаю, сколько на рынке что стоит. С другой стороны, мы достаточно высокомаржинальная компания, поэтому, соответствовать деньгам и запросам работника нам несложно. Если этот работник соответствует нашим запросам. Каждому надо свое. Кто-то хочет славы. Славу мы поставили на конвейер для таких случаев.

Потому что они вчера джуниоры, сегодня креативные директора уже с международным признанием, члены жюри, их в таблоидах публикуют.

“Каннский Лев” как способ поднять рейтинг креативности.

Мария: У вас колоссальное количество разных наград. Мне кажется, любых наград, которые существуют в вашей отрасли…

Алексей: Не любых, а тех, которые в рейтинг креативности считаются.

Мария: О’кей. Значит нужных наград. Нужные награды есть все?

Алексей: Да.

Мария: Какая самая ценная для тебя из этих наград? Можешь что-то выделить? Я слышала, что вы первые взяли «Каннских Львов».

Алексей: Да, в своей области. В дизайне.

Наверно, самые ценные – это «Каннские Львы». Я не буду оригинален, потому что все награды ценны, так или иначе, но «Каннский Лев» до какого-то момента был таким фетишем для России, недостижимым практически. Хотя, все для своего времени. Когда-то Epica тоже были дефицитом огромным. Когда получили первую Epica, мы тоже не верили. Грубо говоря, каждая первая награда, как и… (хотел сказать женщина), она по первости, в общем, круче.

Мария: Первый «Каннский Лев» бы за что, за какой проект?

Алексей: Я забыл. Правда, забыл. Какой-то хайповый ударный проект. Мы к «Каннскому Льву», к первому, по-моему, в 2010 или в 2011 году, пришли не детишками. Это был уже, наверное, восемнадцатый Каннский фестиваль, на котором мы присутствовали и не первый, в котором мы участвовали. При этом мы уже давно активно играли в фестивальную жизнь, поэтому любой большой успех – это, как спорт высоких достижений. Бывает так, что девочка из Тагила написала письмо бабушке, а та его отправила на Каннский фестиваль и ей дали гран-при. Но это исключение, подтверждающее правило, потому что, на самом деле, чтобы получить «Льва», нужно заниматься специальной работой и выполнить десять упражнений. Если ты эти десять упражнений не выполнил, шансов получить «Льва» у тебя мало. Если ты их прошел – у тебя появился шанс.

Мария: Шанс? То есть вероятность повышается?

Алексей: Шанс. Не гарантия, конечно. Поэтому для меня «Лев» был ценен тем, что это такая многолетняя стратегическая работа, которую мы будем делать так и все получится. Бах! И получилось.

Мария: Почему вы взяли вектор на конкурсы, на фестивальную жизнь? Почему вы включили это в стратегию своего агентства?

Алексей: Наверно, я похож на бизнесмена в том, что правильный бизнесмен вырабатывает стратегии, принимает их и отрекается от них, причем отрекаться можно в любой момент. Как это у нас это называется: можно поклясться, а можно завтра опять поклясться обратно. Поэтому стратегически мы в какой-то момент принимаем те или иные решения, выполняем их и либо достигаем какой-то цели, либо отрекаемся. Поэтому вся фестивальная история с наградами, с призами была осмысленной задачей, которую надо было решить. Почему? Потому что клиенты как-то просигнализировали, что креативность ценится (сейчас этого тренда нет, чтобы было понятно, когда мы к этому подойдем) и чтобы это доказать, надо показывать медальки. Медальки бывают хорошие и плохие. После того, как клиентский запрос на креативность сформулировался, был придуман рейтинг креативности в Ассоциации АКАР. Рейтинг действовал и действует по очень простой схеме, только сейчас ей занимаются огромное количество людей, комиссии, фестивальные комитеты и прочие, потому что это все очень серьезно. То есть это классическая математика. Ты участвуешь в фестивале, в случае победы получаешь баллы, в году двенадцать календарных фестивалей, кто больше всего набрал баллов, тот и победил. Вопрос из такого простого, арифметического превратился в вопрос отраслевой, потому что это понадобилось клиентам. Агентства в ответ на это придумали рейтинг и фестивали, которые до этого жили прекрасно, оказались в плену у этого рейтинга, потому что как только агентства поняли, что фестивали участников рейтинга нельзя множить бесконечно – это все стоит больших денег, десятки миллионов рублей стоит участие в игровом фестивальном пуле – поэтому фестивалей двенадцать, и это одна история. А если бы фестивалей было двадцать или тридцать? Поэтому мы придумали инструменты, чтобы они ограничили количество фестивалей. Мы выбрали двенадцать международных фестивалей, плюс они там ротируются иногда, появляются новые. Так вот, если фестиваль вдруг выпадает из рейтинга, то ему в пору закрыться, если тем более это фестиваль российский или СНГ. Потому что, выпав из рейтинга, на него не поедут делегаты и не будут подавать работы. А зачем? Он не в рейтинге. Вот такая получилась обраточка. Поэтому рейтинг именно отрасль, надо сказать, расшевелил.

Мария: Слушай, это прямо еще один какой-то бизнес в нише, я смотрю.

Алексей: Этим бизнесом занимаются очень серьезные люди, потому что участие в рейтинге и место в рейтинге залетело во всевозможные закупочные комиссии, оказалось в тендерных условиях, в том числе в государственных. Поэтому большие агентства, которые пытаются получить откат… Этот, аккаунт я хотел сказать…

Мария: Ну, слово откат, возможно, тоже имеет к этой отрасли какое-то отношение.

Алексей: Нет, практически не имеет.

Мария: Не имеет? То есть не получить рейтинг за счет фестиваля… Все честно-честно во всех фестивалях?

Алексей: Во всех фестивалях, разумеется, все 100% честно, все эти «Народная марка», «Русский хит». Все фестивали – это сообщества таких тебе лютых врагов, что им очень хотелось бы не дать тебе награду. Разумеется, все двенадцать календарных фестивалей 100% не заангажированы никак. Нельзя ангажировать фестиваль, когда там собирается жюри, пресса смотрит со всех сторон. Я про то, что если агентство участвует в фестивальном рейтинге и имеет высокое место, оно может получить контракт на 100 миллиардов рублей или не получить. Как только такими деньгами «запахло», так сразу цена, вес и внимание к этим рейтингам привлекалось не на уровне креативных директоров, а на уровне…

Мария: Владельцев?

В каких случаях креативность враг эффективности

Алексей: Владельцев крупных медиа-холдингов. Поэтому рейтинг креативности в какой-то момент стал сильным регулятором отрасли. Сейчас немножко тренд пошел на спад, потому что рынки с точки зрения конкуренции «перегреты» и клиентам нужны эффективные решения, а не креативные. Более того, для многих массовых рынков креативные решения не нужны. Почему? Потому что если я произвожу массовый продукт, как, например, сок «Добрый», его пьют 40 000 000 человек. Такой целевой аудитории в 40 000 000 человек нет, то есть 40 000 000 человек – это треть России. Это совершенно разные люди. Соответственно, любое креативное решение…

Мария: Отсечет?

Алексей: Может у части этой аудитории вызвать негатив и просто «Coca-Cola» не получит 5 000 000 пользователей, поэтому креативить нельзя. Максимальный safe choice. И так сплошь и рядом. Во всех массовых продуктах креативность – это элемент риска. Продукты нишевые могут быть – барбершопы всевозможные, крафтовые пивоварни – вся вот эта ситуация.

Мария: Локальные. Но если вы на FMCG, в основном, я вижу у вас огромный стеллаж проектов, то это все-таки говорит о том, что основная масса ваших клиентов – это крупные.

Алексей: 60%

Мария: 60%? А остальные 40%?

Алексей: А 40% – это корпорации, компании, которые оказывают услуги в других отраслях и появляются в государственных компаниях. FMCG занимают более половины нашего клиентского портфеля. Не знаю, это хорошо или плохо. Так рынок живет. Мы же зеркало рынка. Там более короткие деньги. FMCG – это истории измеримые, проекты корпоративные, как правило, более длинные. У них много итераций. Поэтому мы от FMCG не отрекаемся, хотя нас, разумеется, щелкают периодически по лбу, почему нет? Так, стесняясь.

Мария: Получается, если сейчас креативность уходит на другой план, влияние на продажи, покупаемость, это как-то отражается в рейтинге, такой критерий, или это невозможно в фестивальной жизни отразить?

Алексей: Прекрасный такой в сердце вопрос. Поскольку именно рейтинг креативности никак дословно не коммуницирует клиенту, что ему будет от этого хорошо, поэтому на смену и приходит рейтинг эффективности – другие конкурсы, другие инструменты, о которых клиентам говорят: «Смотри, агентство-победитель вот этих категорий эффективности будет применять вот такие-то приемы, методы, которые точно позволят твои бизнес-показатели улучшить». А креативность больше похожа на игрушку.

Мария: То есть это происходит в отрасли прямо сейчас?

Алексей: Прямо сейчас, да.

Мария: В процессе нашего диалога ты отчасти развенчиваешь мифы о том, как надо управлять бизнесом.

Алексей: Еще не все развенчал.

Мария: Да, я предполагаю, что не все. У меня как раз вопрос в плоскость. Сейчас вам 20 лет, ты у руля, у тебя нестандартный подход к управлению процессами. Ты говоришь: «Я не предприниматель, я человек». Но, тем не менее, это огромный работающий бизнес, сфера градообразующая, образно (для сферы есть такой термин). Видение твое? Дальше что? Вот у вас идет смена волны. Куда?

Алексей: Ну, поскольку предприниматель я ненастоящий…

Я предлагаю всем, кто занимается бизнесом и проживает стадию, которую не назвать активным ростом, а, может быть это близко к стагнации, не ломиться со всех ног искать «голубые океаны». Во-первых, их нет, а во-вторых, это очень дорого. В обход идти, понятно, не очень-то легко, неприятно и далеко. Так вот, заниматься диверсификацией – это удел слабых. Типа: «Ребята, я достиг в этом бизнесе многого, и теперь я хочу скакнуть на другую сторону». Ну, скачи, чувак. Просто потому, что у тебя здесь толком не получилось, там не получилось. Мы знаем удачные примеры великих инвесторов, великих подвижников – их единицы. Но мы не знаем много примеров, где люди торговали ботинками, потом начали шить пальто, потом открыли ресторанный бизнес, потом застрелились и так далее.

Мне кажется, что брендинг, который отчасти воспринимается нами как некая новая социальная дисциплина, на самом деле, очень консервативен. Это такая социальная и консервативная наука, сама по себе безвременная. Меняются инструменты – инструменты измерительные, инструменты донесения информации. Поэтому на вопрос, как я вижу развитие своего бизнеса, я скажу, что у меня есть две тактики, потому что в стратегии я не верю, в эшелон проектирования “через десять лет” тоже. Через десять лет нас, Маша, марсиане захватят, понимаете? Особенно тех, кто что-то планирует через десять лет. Захватят, изнасилуют и сожрут.

Я планирую эшелонами 2-3 года. И могу сказать, что с позиции академического брендинга мы инвестируем огромные средства в то, чтобы все актуальные и современные инструменты были нами задействованы. Мы проводим аудит внутри себя, для того чтобы понять, какие наши экспертизы морально устарели. Мы очень быстро в своем инструментарии устареваем. Делали так, прошел год-два, тренды сменились, как лекарства, как антибиотики, которые перестают действовать, потому что ты адаптируются.

Поэтому академическое Depot, как серьезная брендинговая компания, будет наращивать свои обороты, увеличивать долю рынка за счет того, что к нам рынок чудовищно лоялен, а инструменты наши постоянно обновляются.

Кроме этого у меня есть четкое понимание, что, находясь в формате брендинга, есть необходимость навести порядок в low cost сегменте, в сегменте дешевых брендинговых услуг. И здесь у меня готовится проект, который, мне думается, очень сильно пошевелит российский рынок.

Мария: Сейчас маленькие агентства заволновались.

Алексей: Не надо волноваться. Моя позиция, что маленьких брендинговых агентств быть не должно. Могут быть маленькие брендинговые агентства формата «Бутик». Да, семейный бизнес – жена варит суп, муж делает стратегию.

Мария: И пять клиентов в продвижении.

Алексей: В формате «Бутик» можно, а формата маленького, бедного брендингового агентства быть не должно, и на этот счет у меня есть соображения. Я не как санитар леса, но я думаю о себе и о рынке в целом. Если есть огромный пласт рынка, который производит суррогат, надо на нем начать производить качественную продукцию. «Голубые океаны» не открываю. Все, что я сказал, все это как было на Земле, так и осталось.

Мария: Понятно. В общем, что-то будете делать на этом low-сегменте.

Алексей: Скоро увидите.

Брендинговые агентства не продаются!

Мария: Хорошо. Про иностранные компании. Экспансия. Был же такой период, когда начали заходить в Россию крупные игроки…

Алексей: Зачем Маша сейчас это сказала? Я же просил мимо этих стен. Был, был, шучу.

Мария: Но многие же продались в хорошем смысле этого слова?

Алексей: А нас покупали, ой, нас покупали. Я же сноб, Маш. Меня надо покупать за большие деньги.

Дело в том, что в сервисном бизнесе самое плохое, если у компании «голодные глаза». Видно, что человек три дня не ел. Блокадный Ленинград. Он такой стоит, ждет, когда с ним подпишут контракт и, как Бондарчук, покачивается так, понимаете? Как Бондарчук в том фильме, когда он в концлагере был. Вот это хуже всего, потому что тут правда пропадает, и люди готовы ради вот этого куска еды ломать рынок, демпинговать, изменять правила, то есть заниматься той самой профанацией, которая мешает нам – тем, кто правильно работает.

Поэтому когда к нам приходили и покупали нас – Ландовы, Интербренд, Фьючебренд и Грейн , они приходили со словами: «Аборигены, папуасы, мы вам дадим бусы (прямо буквально). Мы вам дадим возможность легально работать и не бояться тюрьмы. Вы же тут работаете по-черному, вас завтра всех посадят. Мы вам дадим столовую. Кто старший? Ты? Ты. И тебе мы дадим… Да что хочешь дадим».

Мария: Мерседес.

Алексей: Хоть 10 000 долларов. Хоть 30 000, но 30 000 не даем. 15 000. Я сейчас фактически не утрирую: «Все пошли вон», Маш. И они все пошли вон. И их в России нет, потому что это такое классическое англосаксонское чванство, то есть плохое отношение, нехорошее, как к индейцам, понимаешь?

Мария: Да.

Алексей: Они за это поплатились, поэтому вот эти все неприятные моменты были. Нас покупали, хлопали по плечу: «Брат, ты будешь тоже крутой».

Мария: Ну, а в этой ситуации ты не продался, потому что это было такое отношение? А если бы они зашли по-хорошему?

Алексей: Я не продался по двум причинам. Во-первых, потому что они зашли не по-плохому. Зайти по-нормальному они не могли, потому что наша отрасль – это та, где особо не инвестируют. Все истории такие. Сидит в пабе такой с вискарем и говорит: «А я агентство продаю». Никакое агентство никогда никому не было продано. Нельзя продать агентство, это неразменный капитал.

Мария: Потому что здесь главный актив – это люди, получается? А люди с новым хозяином не факт, что захотят взаимодействовать и, скорее всего, побегут.

Алексей: Конечно.

Мария: Да, понятно. Любому инвестору это понятно.

Алексей: Любому инвестору это понятно, конечно. Поэтому агентства не продаются.

Мария: Можно войти в долю.

Алексей: Нам предлагали какие-то такие сложные пакеты, но у нас динамика освоения рынка такая высокая, что мы понимали, что там мы и остановимся, потому что там же клиенты нас этому учат. Как только компания имеет эффективное управление, особенно в ранние годы в России, она может позитивно развиваться. Как только head-офис там, а здесь прилавок, то такая инертность. Они оттуда не видят, что у нас тут внутри. Они присылают какие-то совершенно консервативные рулы, а мы понимаем, что нам этого не надо, потому что мы и так всегда были страшные пижоны, а никакого материального гешефта мы не получим. К тому же у нас очень много западных коллабораций. Мои партнеры буквально не вылезают из-за границы, но это уже такое позитивное партнерство – мы им гораздо ценнее, чем они нам. Мы очень много помогаем им чисто по-русски, а эти все горят в аду. Я потратил полжизни на то, чтобы расправиться с ними здесь. Получается.

Мария: О’кей. Благодарю тебя. В какую-то интересную тему мы с тобой зашли. Я в свое время наблюдала рекламный рынок изнутри, занимаясь спонсорингом в Санкт-Петербурге и видела тот тренд, когда было агентство такое-то, а теперь такое-то, было такое-то – переименование, в корпорации входили. В этом смысле в России рост российского агентства до такого масштаба – это же такой…

Алексей: Друзья, Машенька, масштаб-то у нас измеримый, чтобы потом не сказали: «А вы какого масштаба?».

Мария: Масштаб в рамках отрасли. Мы же не соизмеряем газ и брендинг.

Алексей: Понятно, да. Просто вдруг кто-то из слушателей подумает, что мы тут такие размахались до межгалактических масштабов. Мы всегда думаем, наверно, это малый бизнес. Где заканчивается малый бизнес?

Мария: Ну, есть разные критерии.

Алексей: Короче говоря, я всякий раз говорю всей нашей отрасли, что очень ценно, чтобы игроки этой отрасли однажды поверили, что они могут заработать миллион долларов. Не в смысле дохода компании, что они владельцы агентства Х могут заработать однажды по итогам какого-то отчетного периода миллион долларов после налогов. Если они в это поверят, они автоматически начнут для этого прилагать усилия и это будет мне выгодно, потому что они перестанут демпинговать, они перестанут продавать суррогат, они будут больше учиться, как-то иначе себя вести, потому что сейчас мы испытываем трудности. Я прихожу к клиенту и он мне говорит (не буквально, по-настроенчески): «А что ты такой борзый? Вообще-то тут до тебя приходили коллеги твои, так они вообще-то тут ползли на коленях вот до сюда». И тут я понимаю, что еще есть участие рынка, представление о том, что такое брендинг: «Ну, приезжайте ко мне, может быть, в следующую пятницу, приезжайте, может быть, в следующую среду. Я не знаю, полечу - не полечу. Может через месяц?». Типа: «Чувак, тебе брендинг не нужен. Иди лесом. Иди катайся на лыжах. Не нужен тебе брендинг и не морочь нам голову», а такое есть. «Хотите интервью? Ну, ловите меня».

“Работай, а бабки догонят”

Мария: Тогда месседж. Те смыслы, которые я сегодня от тебя услышала, они, на самом деле, не были очевидны про эту сферу. Теперь я вижу, что это фокус на партнерских отношениях с клиентами. У меня эта тема очень отзывается, потому что когда слышу фразу: «Клиент всегда прав», у меня начинается диссонанс, потому что для меня тоже взаимодействие с клиентами - это партнерство. И месседж, который я от тебя услышала, я его не читала ни в каких источниках официальной информации о тебе. Я сейчас услышала его от тебя лично, понимаешь? Я благодарна тебе за это, потому что это актуально для многих отраслей. Но давай завершим интервью каким-то посылом для людей.

Алексей: Посыл у меня тот, что сейчас вертится на языке, он такой вульгарный, в хорошем смысле, но наверно, для стартаперов, для молодых бизнесов полезен. Посыл этот озвучил в свою бытность Ярик Чеважевский, а до него, по-моему, сказал Мукасей, а до этого еще кто-то. Звучит он так: «Работай, а бабки догонят». Вот это очень важная для меня вещь. Я вдруг понимаю, что это так грубо, но это правда, потому что как только ты работаешь с пониманием, что ты занимаешься процессом, который должен с каждым днем эволюционировать, а ты становиться достойнее и достойнее. И это требует усилий и инвестиций, так ты можешь рассчитывать, что через время произойдут качественные изменения.

Очень много моих коллег ожидают быстрых результатов и либо не дожидаются их, либо им что-то мешает. Может быть, жены, которые говорят им в момент, когда они приносят первый эффект своей деятельности: «Вот, 3 000 000 рублей. Давай отправим на эти деньги стратегов на обучение?». Жена говорит: «Забирай деньги! Гори ты в аду, придурок! И мать твоя говорила, что ты заполошный» и купят ребенку квартиру в Бутово. Вот из-за этого умирают целые бизнесы, Маш. Поэтому я думаю, надо работать, а деньги догонят.

Мария: Благодарю тебя за это интервью.

Алексей: Машенька, я благодарю за эти вопросы, потому что мне очень понравился наш диалог, правда. Мне жутко не понравилось, что я сказал. Все, что я сказал, это был shit, но мне очень понравилось так близко сидеть! И как-то я думаю: «Сейчас Маша уедет, а скажут: «Что-то куда-то оторвало нас. Где какая-то важная часть?». Ладно, если у вас из этого получится скроить смысл, будет прекрасно.

Мария: У нас получится из этого 100% скроить смысл.

Алексей: Я не врал, это я могу дать честное слово.

Мария: Ну, ты же позволяешь нам скроить, как мы видим?

Алексей: Да кроите, как хотите.

Мария: Благодарю тебя.